«Я буду жить в своем народе»

Писатель, ученый и просветитель Шора_Бекмурзович Ногмов был лингвистом, историком, этнографом, поэтом, собирателем и пропагандистом родного фольклора. Щедро одаренный природой, он имел склонность к изучению языков. И чем больше узнавал чужие, тем лучше понимал особенности родного. Он устремлял взор в исторические потемки в надежде постичь прошлое своего народа и с не меньшей надеждой трудился над грамматикой кабардинского языка, мечтая видеть в будущем свой народ свободным и просвещенным.

Дата рождения Шоры 5 октября 1794 года. Место рождения — родовой аул на реке Джуце в окрестностях Пятигорска. Отец Ногмова в довольно сложной сословной системе кабардинцев считался «уорком», то есть узденем второй степени, или, по нашим понятиям, — мелким дворянином. Шора Ногмов с юных лет выказывал особенное влечение к книгам; эта-то наклонность, по мере своего развития, впоследствии и выдвинула его из ряда соплеменников.

Первоначальное мусульманское образование Шора получил в медресе дагестанского селения Эндери, где познакомился с основными восточными языками. Кроме арабского, он хорошо знал турецкий и персидский. По окончании медресе некоторое время исполнял обязанности муллы в родном ауле. С этим совпадают первые опыты Ногмова по созданию кабардинской азбуки. Поводом к этому послужило то, что с введением магометанства черкесы писали на своем языке арабскими буквами. Недостаток их для выражения всех звуков черкесского языка, заставлял желать, чтобы для кабардинских племен была изобретена особая азбука. По издании азбуки, он хотел заняться грамматическими правилами и переводами с арабского разных нравственных книг для чтения.

В 1815 году Шора приглашается дефтердарем в мехкеме (суд) фамилий Мисостовых и Атажукиных. Одной из основных обязанностей секретаря суда являлся перевод документов. Секретарь суда должен был владеть арабским, турецким, персидским и русским языками. Ногмову необходимо было овладеть еще русским языком. С этой целью Шора явился к командиру 1-го Волгского казачьего полка, подполковнику Лучкину, с просьбой поместить его в полковую канцелярию.

Служба Шора Ногмова началась с 1818 года, при командовавшем на Кавказской линии генерал майоре Дельпоццо. В том же 1818 и последующих 1819 и 1822 родах он состоял в распоряжении командовавшего второю частью кордона правого фланга полковника Победнова, исполняя разные поручения с отличным усердием и аккуратностью. В 1822 году, при начальнике Кавказской линии генерал майоре Стале, в Кабарде вспыхнуло всеобщее возмущение. Шора Ногмов принимал деятельное участие в разных походах и несколько раз был секретно посылаем на Минеральные Воды для собрания сведений о сборище неприятеля. При исполнении одного из таких поручений, в августе 1822 года, на возвратном пути из Пятигорска, на р. Кумлыке, не доезжая р. Малки, он был встречен и в схватке ранен шашкою в ногу и контужен пулею в бок. Несмотря на всю опасность своего положения, он успел отбиться и в целости доставил в отряд все вверенные ему бумаги.

В последующие затем годы Шора Ногмов нередко оказывал русскому правительству довольно важные услуги, засвидетельствованные самим генералом Сталем. В 1825, 26 и 27 годах, как видно из выданных ему аттестатов от кисловодского коменданта генерал-майора Энгельгардта и командира кордона и казачьего полка подполковника Грекова, особенно рекомендуется неизменная преданность Шора Ногмова к русскому правительству и хорошие познания его в русском и восточных языках, усердие при исполнении возлагаемых на него поручений, а в особенности при командировке его для водворения спокойствия между кабардинскими узденями и их подвластными. Наконец, с 1828 года, Шора Ногмов был прикомандирован генералом Эмануелем для обучения в крепости Нальчик аманатов (детей-заложников) из разных горских племен русскому и турецкому языкам, что и продолжалось до конца 1829 года. С этого времени служба Шора Ногмова на Кавказе прекратилась.

Один проезжий иностранец, общавшийся с Шорой в Нальчике, сделал наблюдение: «...он говорит и пишет по-персидски, по-турецки, по-татарски и по-русски с одинаковой легкостью; у него приятное лицо и прекрасные манеры».

В 1830 году, уехав в Петербург, Шора Ногмов поступил оруженосцем лейб-гвардии в Кавказско-горский полуэскадрон, с которым в начале декабря того же года отправился из столицы в конвое 1-го отделения императорской квартиры, под командою штаб-ротмистра Хан-Гирея, в Вильно. В январе следующего 1831 года он причислен к квартире гвардейского корпуса, в феврале, в числе прочих, перешел границу Царства Польского и с 29 апреля по 4 июня, под командою Хан-Гирея, состоял в отряде генерал-лейтенанта барона Остен-Сакена. С 16 июня по 4 июля он участвовал в преследовании отряда генерала Гелгуда до прусской границы, а 3 октября присоединился в Варшаве лейб-гвардии к Кавказскому полуэскадрону; затем в феврале 1832 года он возвратился в Петербург. За все эти походы и участие в сражениях Шора Ногмов получил знак военного ордена св. Георгия и знак за военные достоинства 5-й степени.

В декабре 1832 года Шора Ногмов был произведен в корнеты, а в 1834 году за отличное исполнение разных поручений награжден золотой медалью на Анненской ленте, с надписью «За усердие», для ношения на шее.

Трудолюбие и усердие Шоры по службе не раз отмечалось начальством. Внутренний же смысл его жизни и главное направление его умственной деятельности заключались вовсе не в служебной карьере.

Живя в Петербурге, Шора Ногмов не забывал о науке, работая над осуществлением своей заветной мечты — созданием первой кабардинской грамматики. «По приезде в Петербург на службу, во мне с большой силой пробудилось давнишнее мое желание — написать грамматику...», — признавался он. Усердно занимаясь чтением книг и переводами с арабского языка на русский, он вместе с тем не покидал и дальнейшего изучения турецкого языка, в чем ему много содействовал один приезжий турок.

Это продолжалось до мая 1835 года, когда Ногмов был зачислен в Отдельный Кавказский корпус, с чином поручика по кавалерии. Возобновив, таким образом, прерванную на Кавказе службу, Ногмов поселился в Тифлисе. Здесь Шора познакомился с академиком-лингвистом А. М. Шегреном, и их занятия языками продолжались к обоюдной пользе. Ногмов создал кабардинский алфавит на основе русской, а потом арабской графики и написал «Начальные правила кабардинской грамматики».

Известно, что Ногмов работал и в стихотворных жанрах. «...Ногмов — сам страстный поэт, — занес в свой дневник академик Шегрен, — так что он занимается у меня большей частью стихами, отчасти собственного произведения, отчасти переводами с русского». Шора переводил на кабардинский язык русских и арабских поэтов, но его поэтические произведения в письменном виде почти не сохранились (кабардинская письменность была создана только в советское время).

В 1838 году Шора Ногмов был назначен секретарем в Кабардинский временный суд. Должность эту он исправлял пять лет и с увольнением от нее в 1843 году был произведен в штабс-капитаны.

В этот период Шора Ногмов успел более основательно изучить и обогатить запас имевшихся у него преданий кабардинского народа и составить по ним «Историю адыхейского народа», главный труд своей жизни.

В кратком предисловии к своей книге Шора писал:

«Имея часто случай участвовать в общественных беседах, я с жадностью слушал повествования наших стариков и с течением времени успел собрать множество слышанных от них преданий и песен. Хорошо знакомый с языками арабским, турецким и русским, я разобрал их в отношении к историческим фактам и расположил в хронологическом порядке. При этом я перевел некоторые песни на русский язык, придерживаясь буквального их смысла настолько, сколько это было возможно при свойствах обоих языков.

Из всего собранного мною мне удалось составить, хотя краткую, но довольно ясную картину минувшей жизни адыхейского народа и, если я решился на этот труд, то единственно из искреннего желания приохотить моих соотечественников к умственным занятиям на поприще науки, которая одна в состоянии показать им все выгоды просвещения и образования».

В 1844 году Шора предпринял новую поездку в Петербург, чтобы представить свои завершенные работы в Академию наук и издать их, однако этим планам не суждено было осуществиться: в столице Ногмов тяжело заболел, был разбит параличом и вскоре скончался. Это произошло в июне 1844 года. Могила его осталась неизвестной.

Адыгский Нестор, как еще называют Шору Ногмова, прожил всего полвека, часть взрослой жизни служил в русской армии, но по заслугам носит высокое звание просветителя: он подарил землякам их историю, как Карамзин, и письменное слово, как Ломоносов. Кроме "История адыхейского народа", выделяются главные две работы: "Начальные правила адыхейской грамматики" и "Кабардинско-русский словарь" из 4000 слов.

«История адыхейского народа» есть, как сообщает Краткая литературная энциклопедия, «результат глубокого изучения жизни, исторических преданий и песен кабардинского народа с древнейших времен и до конца 18-го века». Впервые книга увидела свет в 1861 году в Тифлисе и вышла на русском языке под редакцией и с предисловием выдающегося кавказоведа Адольфа Петровича Берже тиражом всего лишь в двадцать экземпляров. Одна из этих бесценных реликвий хранится ныне в книжном собрании пятигорского лермонтовского музея. Впоследствии труд Ногмова не раз переиздавался, он и сейчас востребован нашими читателями.

«Я не доживу, не увижу быть может, этой сладкой минуты, когда родина моя оставит все то, что отделяет ее от людей просветленных, когда обратится она

к добру и познанию!

О, тогда много душа моя почувствует сладостных ощущений».

Шора Бекмурзин Ногмов

Литературный час «Старатель адыгской словесности», посвященный 225- летию Шоры Ногмова прошел в Псыгансуевском с/ф. Ребята узнали о том, что, будучи образованным человеком, Ногмов мечтал о том времени, когда все люди примутся за грамоту, называя знания «светильником жизни». Познакомились с книгами о жизни и творчестве просветителя, представленными на книжной выставке.

"Основоположник кабардинской литературы" - так назывался литературный час, подготовленный для ребят из 6 класса в Нижнечерекском сельском филиале.