Штрихи к портрету Зарамука Кардангушева

10 января 1918 года исполнилось 100 лет со дня рождения знаменитого ученого-этнографа, заслуженного деятеля культуры республики Адыгея, народного артиста Кабардино-Балкарии, уроженца Урванского района Зарамука Кардангушева.

Зарамук Патурович Кардангушев родился в селе ауле Жанхотово (ныне с. Псыгансу). Окончив сельскую школу, он некоторое время учился в Ленинском Учебном Городке (ЛУГе) в Нальчике и на рабфаке в Пятигорске.

В 1935 году принял участие в отборочном смотре-конкурсе и был зачислен на актерское отделение Кабардинской студии ГИТИСа (Государственного института театрального искусства им. А.В. Луначарского). С отличием закончил институт и в июле 1940 г. вернулся в Нальчик с дипломом актера драмы. ВОВ 1941-1945 гг. застала его на действительной военной службе в 204-й воздушно-десантной бригаде особого Киевского военного округа. За боевые заслуги он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями. После войны работал в театре, с отличием закончил Кабардинский пединститут, занимался редакторской деятельностью в Республиканском книжном издательстве. С 1949 по 2003 г. работал научным сотрудником отдела фольклора и литературы НИИ (Ныне ИГИ Правительства КБР и КБНЦ РАН).

Творческий портрет З.П. Кардангушева был многолик и разнообразен. Свою первую драму «Каншоубий и Гуашагаг» он написал еще будучи студентом ГИТИСа. Она стала не только его дипломной работой, но и первой кабардинской пьесой, которой КБГДТ начал свой первый театральный сезон. Авторский гонорар этой пьесы молодой драматург, находясь на фронте, перечислил в фонд создания танковой колонны для борьбы с немецкими захватчиками.

З.Кардангушев был автором первого и единственного перевода на кабардинский язык уникального труда Ш.Б. Ногмава «История адыхейского народа». На протяжении всей жизни он занимался сбором и систематизацией нартских сказаний, пословиц, поговорок, старинных песен и инструментальных наигрышей.

Став научным сотрудником института, он принял участие в первой фольклорно-этнографической экспедиции, занимавшейся сбором героического нартского эпоса, старинных кабардинских песен, сказаний, легенд, пословиц и поговорок. За работу в коллективе авторов над первым изданием свода «Нарты. Кабардинский эпос» и за заслуги в развитии национальной драматургии ему присвоили звание «Заслуженный деятель искусств КБАССР». Вместе с известными учеными А.И.Алиевой и А.М.Гадагатль он работал над академическим изданием тома «Нарты. Адыгский героический эпос».

Велика заслуга Кардангушева в создании уникальной этно-музыкальной антологии «Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов» - многотомного собрания истории становления национальной адыгской науки об устном народном творчестве.

З.П. Кардангушев являлся не только составителем сборников старинных и современных адыгских народных песен, но и неутомимым пропагандистом самобытных образцов песенной культуры народа. Сохраняя старинную, исконно адыгскую манеру исполнения, он великолепно владел интонационной формой, что позволяло ему донести до сознания и души слушателя смысл песни, воскрешая события давно минувшего времени.

З.П. Кардангушев внес огромный вклад в развитие культуры и этнографии не только нашей республики, но и всего Северного Кавказа.

Народный артист Кабардино-Балкарии ушел из жизни 25 декабря 2009 года.

Приведённое ниже интервью, Зарамук Патурович дал в январе 2008 года, сразу после мероприятий, посвященных его 90 летнему юбилею. Нам кажется, что оно наиболее полно раскрывает человеческую сущность этого выдающегося сына своего отечества.

Зарамук Патурович, расскажите, пожалуйста, как прошло ваше детство?

- Я родился в селении Псыгансу. Мне было всего шесть месяцев, когда умер мой отец. Мне рассказывали, что он очень переживал, что я буду расти без отца.

Я был девятым ребенком в семье, а восьмому — было уже около 6 лет. В это время мой самый старший брат Миша служил в войсках Назира Катханова. У нас было неплохое хозяйство: одна лошадь, семь буйволов, несколько баранов. По тем временам можно было жить. На следующее утро после смерти отца мать была вся в слезах: умерли все наши буйволы. У кабардинцев есть выражение «Мылъкур зейм дэкIуэжащ» («Все богатство ушло с тем, кто его копил»). Наше семейство переживало трудное время. Бывало время, когда нечего было есть. Я учился в пятом классе, когда мама ушла из жизни. Сразу после окончания 6-го класса мой старший брат забрал меня в Нальчик, и я поступил в Ленинский учебный городок в подготовительную группу.

Какие предметы вам больше всего нравились?

- Я больше увлекался кабардинским языком, литературой. Со мной в одном классе учились Мурат Болов, Залимхан Аксиров, теперь известный драматург. У нас был хороший класс. Проучившись один год в Ленинском городке, вернулся домой на каникулы, там я встретился с друзьями, одноклассниками. Я был очень шустрым, увлекся этой свободой, общением с друзьями и не поехал продолжать учебу. В 1933 году мой брат снова приехал и забрал меня для поступления. Он очень хотел, чтобы я получил образование. На рабфаке в Пятигорске я также проучился один год. Это было тяжелое время — людям практически нечего было есть. На рабфаке преподавал Тута Борукаев. Мой брат познакомил нас с его семейством, с женой, дочкой Унагасовых, моей односельчанкой. И попросил иногда кормить меня, если я зайду. Кроме того, на рабфаке заведующим работал большой друг моего брата Мурида — Бидола Бетрозов. Он тоже обещал помочь, если понадобится. Но в то время всем было трудно, и я так и не решился идти к кому-то. Все учащиеся целыми днями проводили на Машук-горе — добывали для пропитания кизил. Утром на перекличке почти никого не было. На обед каждому давали по половине вареной кукурузы…

Потом я вернулся домой. Проработал год учетчиком в 7-й бригаде, на второй год начал работать разносчиком трудодней в колхозе. И в то время даже не думал, что когда-то буду учиться в ГИТИСе.

А как получилось, что вы туда поступили?

- Я продолжал работать в конторе. Однажды мой брат позвал меня к себе и сказал, что к нам в Псыгансу приехал Андрей Андреевич Ефремов, а с ним — Аскерби Шортанов. Они проводят отбор студентов для учебы в театральном институте в Москве и мне обязательно нужно пойти и попробовать.

Как вы отнеслись к тому, что это был отбор именно в театральный?

- Единственный раз к нам в село привезли спектакль «Аул-Батыр», и я посмотрел его. Мне казалось, что ничего более удивительного быть не может. Это — во-первых. Во-вторых, когда я учился в школе, я несколько раз принимал участие в небольших школьных пьесах, которые ставили учителя. Помню, играл мальчика Мурата в пьесе «Красный герой» — автора ее уже не помню. Тогда районным центром был Старый Черек и однажды там, в клубе, поставили этот спектакль. Среди присутствовавших был Бетал Калмыков. После просмотра постановки он поручил Афаунову купить мне одежду. Тот приехал к нам, взял меня с собой, и мы отправились в Нальчик. Раньше на улице Кабардинской работал магазин национальной одежды. Там меня и одели…

В общем, можно сказать, что мне была интересна актерская работа, и я пошел на пробы. Ефремов предложил мне что-нибудь спеть. В ту пору очень популярна была песня «Нэкъуэлэн». Когда я допел первый куплет, Ефремов прервал меня и сказал: «Поедешь с нами». Итак, я поехал в Москву с шестиклассным образованием.

Трудно было учиться в большом городе?

- Мой брат в то время работал управляющим в Росснабсбыте и помогал всем, чем мог. Среди моих однокурсников были и бывшие учителя, и специалисты, окончившие техникум, и даже бывший завмаг. Я был самый молодой, и на первом курсе мне было тяжелее всех, я не успевал за лектором, не все понимал. После первого курса из группы Ефремова было отчислено 14 человек. Андрей Андреевич из-за этого очень переживал. На втором курсе на эти места набрали новую группу. Многим казалось, что выучиться артистом ничего не стоит, на самом деле, было нелегко. На втором курсе провели добор — в институт прибыли Мурат Болов, Азрет Аталиков, Башир Сонов и другие. Хотя на первом курсе я отставал, уже на втором догнал своих однокурсников и неплохо учился, а на третий год мне начали выдавать сталинскую стипендию за отличную учебу. Так я учился последние три года.

После четвертого курса на очередных каникулах уехал домой, откуда направился к родственникам по матери в Кахун. Там жил мой дядя. Свою мельницу он отдал колхозу, а сам работал там мельником с Амирханом Хавпачевым. В выходные Амирхан собирал народ и рассказывал интересные истории. В один из таких дней среди его слушателей оказался и я. Тогда я и услышал рассказ про Каншобия и Гошагаг, и подумал, что он мог бы стать хорошей основой для пьесы. В последующие два месяца я и занялся ее написанием. Как только вернулся в Москву, принес пьесу Ефремову. Он посоветовал показать ее автору «Кремлевских курантов», но тот только и сказал: «Хорошо, молодец, пиши». Затем меня направили к поэту Михаилу Голодному, который отнесся ко мне более внимательно, сделал некоторые замечания, дал советы. Сам Ефремов тоже помог, но ведь они-то не знали языка и не могли понять всех тонкостей. В основном их помощь пригодилась мне при постановке пьесы. После того, как я до конца все проработал, показал ее своим друзьям, одноклассникам — они встретили пьесу аплодисментами. А потом ее еще и утвердили как выпускную дипломную работу. Говорили, что это произошло впервые — когда написанная студентом пьеса стала в итоге дипломной.

У вас был любимый преподаватель?

- Очень подружился с Ефремовым, он всегда помогал и словом, и делом. Среди наших преподавателей был молодой армянин, он учился на 5 курсе в консерватории. Однажды он спросил: «Кто умеет петь?». Ему показали меня. Впоследствии он записал несколько моих песен и одну мелодию песни-плача, которую, кстати, выпустили за границей. За это он подарил мне авторучку, что в те времена было большой редкостью.

Общался я и со знаменитым композитором Арсением Аврамовым. Мы несколько раз встречались, он говорил, что хочет приехать в нашу республику и поработать здесь.

Ольга Владимировна Рахманинова преподавала сценическую речь. Она звала меня ласково — сынок: «Ты еще не знаешь, сынок, как тебе трудно придется в институте, я договорюсь в консерватории — лучше переводись туда. У тебя изумительный голос». Но я не последовал этому совету, окончил институт и никогда не жалел о своем выборе. Потом от Гиппиус я слышал: «Консерватория портит: привозят из провинции соловья, увозят воробья».

Кроме того, на первом курсе у нас преподавал Абубекир Гукемухов, ему я больше доверял свои стихи; он ко мне относился очень хорошо. После окончания института мы вернулись в родную республику и поставили четыре спектакля.

Спектаклем «Каншобий и Гошагаг» открыли первый профессиональный драматический театр, показали «Женитьбу Фигаро» Бомарше. Помню, как после первого показа «Каншобий и Гошагаг» ко мне подошли Али Шогенцуков и Хасан Эльбердов, обняли и поблагодарили за «настоящий профессиональный кабардинский спектакль». Так мы поработали только месяц. Уже все знали, что скоро начинается война, и нас начали призывать на службу. Управление по делам искусства пожаловалось в обком, почему, мол, военкомат призывает артистов. После этого военком позвонил в краевой военный округ в Краснодаре, но там не поддержали просьбу…

Я попал в 204 воздушно-десантную бригаду парашютистом. В течение месяца нас обучали сборке парашютов. Помню, как с нас взяли расписку, что за наши жизни ответственность никто не несет. Я был среди тех, кто оборонял Чернигов; помню этот город — среди развалин стоял единственный уцелевший магазин, но мы все равно выполняли приказ — не сдавать город, защищать его до последнего. Много раз я смотрел в лицо смерти. Помню, как осколок мины попал мне в ногу, и я не мог остановить кровь, отжимал портянку и снова одевал сапоги. Однажды двенадцать дней подряд ничего не ел. Меня, можно сказать, спасли два красноармейца, я их встретил случайно — они варили грибы, угостили меня…

После войны вы вернулись в родной театр?

- Да, вернулся, но к этому времени для меня места в театре уже не было. Объяснили это тем, что уже проведена тарификация и есть вакансии только по самой низкой категории — с оплатой 60 руб. в месяц. Жене моей назначили 50 руб., я тут же ушел. Устроился в магазин и работал там около года завмагом. Чуть ли не каждый месяц меня вызывали в обком, отчитывали за то, что не работаю по специальности. А у меня были свои условия — вернуть два моих дома, гонорар за первую постановку «Каншобий и Гошагаг», но дальше обещаний дело не шло. Жена сетовала, что я забыл театр, и вместо того, чтобы заниматься любимым делом, таскаю мешки. Однажды, когда я вернулся с работы, дома не было ни вещей, ни жены — их забрали из обкома в Нальчик. Вернувшись на работу, я написал отчет и поехал за ними. Так я вернулся в родной театр. Но все же там не выполнили своих обещаний. У нас был маленький сын. Помню, как он однажды спросил у меня: «Папа, а из чего делают белый хлеб?». Мне нечего было ответить. Вскоре моя жена заболела и скончалась. Меня уже ничто не удерживало в театре — и я ушел…

Расскажите, пожалуйста, как вы начали ездить в этнографические экспедиции?

- После ухода из театра некоторое время я вообще ничем не занимался. Однажды до меня дошли слухи, что собирается правительственная экспедиция по сбору нартского эпоса во главе с Аскерби Шортановым.

Тогда я пошел к заместителю председателя Совета министров Кудряшову, представился и объяснил ему, что для моего дальнейшего творчества было бы полезным изучение родного фольклора, и он тут же записал меня в экспедицию. Туда еще входили первый заслуженный учитель Джамурзаев, Х.Шогенов, М.Керимов, который был арабистом, читал и переводил надгробные арабские записи, З.Аксиров, А.Альбеков, Б.Куашев. Я записывал все предания сказителей каждый вечер, дабы ничего не упускать. Весь собранный материал мы потом сдали в научно-исследовательский институт. Вскоре меня пригласили туда работать. До сих пор в КБИГИ пользуются тем материалом, который я тогда привез. Слово в слово я записывал рассказы сказителей. В такой работе все должно было быть досконально точно. В одном из своих выступлений Заур Налоев сказал: «Самая надежная информация и материалы у Зарамука».

Мы были неразлучными друзьями с Беталом Куашевым, он знал, что я пою. И когда объявили конкурс песни по радио к празднику 400-летия присоединения Кабарды к России, он привел меня туда. Я спел две песни и занял первое место, но мне так и не дали заслуженного места и даже не включили в список участников делегации в Москву.

В это время я по делу зашел к Т.Мальбахову. В разговоре с ним упомянул, что хочу перевести историю адыгейского народа с русского на кабардинский. Мальбахов сообщил о моих планах Камбулату Керефову, под руководством которого я принялся за перевод. И как-то на встрече с Темборой Кубатиевичем он поинтересовался, ездил ли я в Москву. Когда я ответил отрицательно, он позвонил Кешокову. Затем по указанию Мальбахова меня включили в состав делегации как члена Союза писателей. Мы поехали в Москву, выступали, пели старинные песни.

Сейчас существует мнение, что сохранить родной язык становится все сложнее, и люди, к сожалению, утрачивают свои обычаи и культуру. Что вы думаете по этому поводу?

- Я считаю, что это очень печально. Все начинается с детства, с семьи, с воспитания матери. К тому же, кабардинский язык очень сложный, если с детства не впитать любовь к нему, потом уже выучить его будет достаточно сложно.

Кроме того, республика у нас маленькая, мы являемся частью большой страны, и постепенно впитываем чужие языки, одежду, нравы, постепенно теряя свои. Я думаю, мы еще лет пятьдесят будем знать свой родной язык, а что будет дальше — неизвестно. А ведь все так несложно — разговаривайте со своими детьми на родном языке. В первую очередь, это следует делать матерям.

Вы поддерживаете контакты с адыгами, проживающими за рубежом?

- Конечно, я даже помню, когда начали налаживаться связи с диаспорой. Это было время моей работы в институте. Ко мне в кабинет вошел молодой человек и передал две кассеты. «Это от адыгов, живущих за границей, — сказал он. — Здесь песни и обращение к вам». Я начал слушать, запись длилась два с половиной часа. «По мнению англичан, нас как нации уже не существует, что нет больше кабардинского языка, — говорилось в записи. — Но мы настраиваем радио и слышим кабардинскую музыку, родную речь…» Несмотря на то, что многие были против, я отвез эти кассеты Мальбахову. Как раз в это время у него проходило заседание бюро. В скором времени впервые в Иорданию отправилась официальная делегация: Камбулат Керефов, Мухамед Шогенов и я. Это было, можно сказать, началом контактов с зарубежными адыгскими диаспорами.

Ко мне приезжали адыги из Голландии; навестил представитель рода Мартазовых из Канады. Я ему показал места, где жили его предки, дал им записать родовую песню-плач. Кстати, он разговаривал со мной на хорошем кабардинском языке, в отличие от голландца, который с трудом выражал свою мысль. Он говорил, что все члены его семьи хорошо знают родной язык: «Это все, что у нас осталось, если мы потеряем родной язык, нас как нации больше не будет. И пока я жив, мои дети будут говорить на родном языке».

Зарамук Патурович, у вас есть любимые писатели?

- Чехов, Шолохов, Горький. Обожаю классику. Сейчас, к сожалению, мое зрение ослабло, я не могу много читать, но стараюсь просматривать газеты, иногда смотрю новости.

Какие национальные блюда предпочитаете?

- Сейчас конечно, такие блюда в семьях реже готовят, но я всегда любил и люблю гедлибже с пастой.

Вы умеете танцевать?

- К своему стыду — нет. Я всегда очень стеснялся выходить в круг.

Какие человеческие качества вы уважаете, а какие не приемлете?

- Мне нравится в человеке наличие чувства юмора, люблю порядочных, воспитанных людей. Не терплю ложь — считаю это крайностью.

Ваш любимый праздник?

- Новый год и 8 марта.

Будем рады, если представленный нами материал принесет пользу. За более подробной информацией обращайтесь в библиотеки района.